Выход за пределы мирского. Фалуньгун и стоящая за ним вековая вера Китая

Это в первую очередь сила духа. Понятие веры такое же древнее, как и китайская цивилизация, нашедшая отклик в истории династий, провинций и личностей. Вера передавалась из поколения в поколение и прочно укоренилась в самом субстрате китайской культуры.

Вера стала определяющим фактором в жизни Ван Вэя, одного из самых любимых и знаменитых поэтов династии Тан. В жизни известного основателя легендарного Шаолиньского монастыря Бодхидхармы вера также стояла всегда на первом месте.

Вера и сегодня является ключевым фактором для многих методов совершенствования, таких как Фалуньгун (или Фалунь Дафа). Я бы даже сказал, что Фалуньгун нельзя понять без веры.

Смысл заключается в том, что человек может посредством духовной практики выйти за пределы человеческой сущности. Имеется в виду достижение наивысшего состояния счастья и мудрости. В китайских практиках через выполнение специальных медитативных упражнений этого могла достичь жизнь, которая является морально устойчивой. Ученика, достигшего хороших результатов в совершенствовании, называют «сверхспособным», «достигшим Дао», «просветлённым» или, чаще всего, «бессмертным».

Уже в IV веке до нашей эры стало известно о сверхспособностях человека. Возможно, Чжуан-цзы, даосский философ, стал первым, кто описал такие явления. В одном из своих самых известных трудов он рассказывает о том, как «на горе Мяо-ку-и живёт небожитель, чья кожа бела, как лёд или снег, чьи грация и изящество подобны непорочному созданию, которое питается воздухом и росой. Он летает в пространстве над облаками вместе с драконами, что недоступно для глаз обычных людей».

Достижение состояния, которое описано Чжуан-цзы, должно восприниматься не как вымысел или фантазия, а как развитие потенциальных способностей человека путём совершенствования.

Во время правления династии Хань, спустя пару столетий, понятие о бессмертии души укреплялось и распространялось всё шире и шире; человеческое и божественное не были полностью отделены друг от друга, это был некий континуум. Но главное — существовали методы совершенствования для достижения этой цели. Существовали программы.

Цели и средства

Это идеализированное понятие, которое мы просто назовём сверхспособностью, с самого начала своего существования выделялось и проявлялось. В китайской традиции уже давно существуют определённые физические показатели (например, «сияющее здоровье» или «святость»), которые означают некую форму высшего духовного достижения.

Одна из ведущих исследователей китайской религии, Ливия Кон, объяснила, что в китайской традиции «физические упражнения являются первым активным шагом на пути к Дао [или „Путь“]. Они служат для того, чтобы сделать тело здоровым, продлить жизнь и открыть его для Дао». Таким образом, китайские даосы на протяжении веков считали своё тело «основой, корнем, фундаментом для совершенствования, в процессе которого происходит укрепление физического тела и преобразование самой природы телесного существования как части божественного начала».

Идея единства тела и сознания пришла из древности. Религиовед Рассел Киркленд метко охарактеризовал этот подход к самотрансформации «биодуховным совершенствованием».

С этой целью на протяжении веков в Китае было разработано огромное количество физических и духовных дисциплин. Как правило, эти практики включали контроль за дыханием, специальные диеты и голодание, визуализацию, лекарственные препараты и гимнастические упражнения (называемые многими китайской йогой). Считается, что любая подобная программа как бы перенастраивает невидимую часть тела. Тело в таком случае рассматривается как сочетание жизненных сил и сущностей, нарушение равновесия или циркуляции которых приводит к заболеванию.

В самом простом понимании подобные программы правильного дыхания и диет могут привести в равновесие тонкие энергии, обеспечивая хорошее здоровье. Они также легко находили применение в других областях, таких как боевые искусства, стрельба из лука и даже каллиграфия или пейзажная живопись.

При целенаправленном применении для достижения более высоких целей они служили основой для самоактуализации и биодуховной трансформации. Такие системы обычно называются учёными «самосовершенствованием», или просто «совершенствованием». Они часто сочетают физическую подготовку с моральными принципами самого строгого порядка.

Кон пишет, что «совершенствование означает движение, постепенное повышение в уровнях. Однажды встав на путь совершенствования, человек будет непрерывно двигаться, бесконечно менять и трансформировать себя. Этот метод требует, чтобы человек бросал вызов базовым представлениям о себе и мире, становился новым человеком с каждой новым шагом и никогда не останавливался на достигнутом. Всегда есть божественный идеал, возвышающийся над нами…»

Такие подходы, основанные на совершенствовании тела, можно противопоставить более «набожным» традициям на Западе. Там тело во всех его плотских проявлениях является скорее бременем, чем благом. Оно стоит между вами и духовным осознанием, а не является зерном для последнего.

Это, конечно, не означает, что ум или дух не играют существенной роли при самосовершенствовании у китайцев. Действительно, отказ от желаний, привязанностей, загрязнений и других духовных помех уже давно является важнейшей составляющей; способность сдерживать свои мысли и желания лежала в основе совершенствования. Нравственное самообладание часто является основополагающим фактором. Чистота здесь тоже близка к набожности.

Скорее всего, для даосов и многих других верующих эти два понятия часто шли рука об руку. Как однажды написал знаменитый врач VII века Сунь Сымяо:

«Если вы хотите успокоить дух, сначала очистите свою природную энергию. Когда эта энергия находится в теле, дух спокоен, а энергия подобна океану. Когда энергетический океан переполнен до краёв, ум спокоен, а дух стабилен».

Дисциплина и пещеры

Требования в практиках, направленных на достижение высшей духовной цели, были настолько высокими, что пройти их могли лишь единицы из привилегированной элиты Китая. Требования, предъявляемые ко времени, ресурсам и особенно к силе воли совершенствующегося того времени, заставили бы содрогнуться даже самых экстремальных современных спортсменов.

Подумайте о том, какое значение придавали в древности словам «сделай или умри». Человек забирался в пещеру на склоне утёса с помощью верёвки, затем перерезал верёвку, решив, что он либо усовершенствуется до просветления, либо погибнет медленной и мучительной смертью в тщетной попытке добиться этого. Другие часто принимали ядовитые алхимические зелья, зная об их опасности. Однако они не были эскапистами (беглецами от проблем), а скорее людьми, которые стремились превзойти человеческое состояние. Смерть была не столько данностью, сколько вызовом.

Образ беспечного даоса или добродушного буддиста, популярный на Западе, опровергает этот факт. По словам Киркланда, это связано с целой серией неудач. Как он утверждает, даосизм и подобные ему восточные духовные искусства были «глубоко неправильно поняты» и «ложно представлены» на Западе. Самодовольные, коммерчески настроенные люди искажают такие практики и сужают их идеи до «плыть по течению» или «быть спонтанным».

Действительно, книги, якобы посвящённые даосизму и дзен-буддизму, часто похожи на «Куриный суп для души». По мнению Киркленда, вся современная литература о даосизме представляет собой «бессмысленную ерунду».

«В даосизме достижение духовной цели никогда не было чем-то спонтанным, — говорит он, — скорее, это представляет собой внутренний процесс, который требует работы, самоотверженности и жертвенности, отказа от своего эго».

Согласно Киркленду, цель таких практик состояла в том, чтобы «достичь возвышенного состояния посредством усердного совершенствования и понимания более глубоких реальностей мира», а не в снятии стресса, хорошем ночном сне или подтяжке пресса, хотя подобные вещи также могли появиться благодаря практике. «Такие достижения обычно основывались на личном очищении и осознании реальности, то есть на нравственном, духовном и когнитивном росте».

Другой учёный, Акира Акахори, пишет, что, согласно традиции, «человек может стать бессмертным, только будучи исключительно преданным своему делу, полностью отказавшись от обычного мира и будучи бесстрашным даже перед лицом смерти».

Это означало несколько часов самоотверженной практики каждый день. Некоторые адепты выполняли гимнастику и медитацию более дюжины часов в день, и это в дополнение к изучению Священных Писаний и употреблению тщательно приготовленной пищи и лекарств. Такие программы, говоря практически, могли быть начаты только в монастырской обстановке или в изоляции горного скита, или в пещере. Всего лишь одно нарушение в неудачное время может обернуться катастрофой.

Тогда обет?

«Полная свобода тела и ума — это высшая награда, бессмертие, равное бессмертию Неба и Земли», — говорит Акира.

В парках

В Китае 80-х годов, вскоре после смерти Мао, всё это в большей или меньшей степени уступило место новому воплощению классического стремления. Это должна была быть современная версия бессмертия, дополненная атрибутикой прогресса — научной аттестацией, государственным одобрением и популярностью в массах. Это была почти полная противоположность частной, религиозной, элитарной погоне за бессмертием. Поэтому увлечение цигун было полностью публичным, светским и мирским.

«Цигун» (буквально означает «рабочая энергия ци») был термином, созданным для этой новой версии био-духовного совершенствования. Придуманное в 1951 году, название предполагало разрыв с прошлым: теперь акцент был сделан на ци, квазиматериальной форме энергии, и здоровье, которое она могла принести. Неосязаемые духовные цели прошлого были своего рода смущающим или, по крайней мере, проблематичным остатком, заклеймённым многими как суеверие.

По словам японского учёного Кунио Миуры, в эту эпоху «средний практикующий цигун не будет… связывать какие-либо духовные цели с техникой. Полезно для здоровья и, следовательно, для семьи и Отечества, весело выполнять и приятно провести время в неформальной обстановке. Новый вид спорта для широких масс — вот к чему он, кажется, сводится».

Здесь важно отметить, что это приручение некогда жёсткого, требовательного и донкихотского занятия впервые означало, что широкая публика могла вкусить его плоды, пусть даже и не самого высокого уровня. Другими словами, полезная для здоровья китайская гимнастика и ей подобные стали теперь на удивление доступны. Действительно, к концу 80-х годов почти каждый дюйм парковой зоны в Китае был заполнен любителями цигун и тайчи. По имеющимся сведениям, сейчас существует более 2 тыс. разных школ цигун, в которых практикуют более 200 миллионов человек.

Толпы так называемых мастеров цигун предлагали то, что раньше было частным способом передачи учения. Как они утверждали, эти замечательные способы исцеления и магические силы сделали из них экстрасенсов. Как бы то ни было, цигун, даруя здоровье, дал миллионам людей вкус к чему-то большему: изменив течение болезни, можно изменить судьбу.

Знакомство с Фалуньгун

Несмотря на растущий объём научных исследований о Фалуньгун и цигун, это удалось сделать очень немногим. До сих пор внимание уделялось в основном социальному аспекту или групповому уровню.

Но для многих приверженцев Фалуньгун, с которыми я беседовал в Пекине, Тайване и Северной Америке, эта практика является, прежде всего, глубоко личным делом и только потом социальным. Это не было ещё одним способом «приятного общения с людьми» или занятием «спортом» для здоровья, каким стал цигун после Мао для китайских масс. Это было скорее движение внутрь, познание своей усовершенствованной части, которая достигла Бесконечности; многие называют это «внутренним совершенствованием». Эта практика вводила их во внутренний мир своего сознания. Это было неким ощущением чего-то большего, божественного в себе.

Практика Фалуньгун открывает возможности для возрождения скрытых сверхспособностей. Хотя Фалуньгун включает физическое и духовное совершенствование, принятое в буддизме, но эта практика оставила их далеко позади.

Большинство практикующих в первую очередь стремились получить пользу для здоровья, многие начинали практиковать из-за болезней и недомоганий. Позже разнёсся слух, что Фалуньгун необычайно эффективен по сравнению с другими практиками, а эффективность больше всего на свете определяла успех или неудачу в цигун. Даже китайское государство придавало этому вес, например, газета «Новости общественной безопасности народа», издание Министерства общественной безопасности, в своих публикациях хвалила основателя Фалуньгун за то, что он дал исцеление инвалидам. Издание заявило, что «после лечения они единодушно подтвердили удивительное улучшение здоровья».

Но определяющим оказалось то, что в Фалуньгун здоровье не является самоцелью, как в других формах цигун, а, скорее, побочным продуктом на пути биодуховного развития; в лучшем случае оно может быть средством достижения цели. Исцеление в современном китайском цигун в значительной степени стало излечением болезни на уровне ци.

Учение Фалуньгун, наоборот, затрагивает «глубоко нравственные понятия», согласно Дэвиду Оунбай, историку китайской религии, который много писал о Фалуньгун. Состояние здоровья зависит от кармы, задолженность за совершённые плохие дела приносит людям страдание или несчастье. Как считали древние даосы, физическое здоровье имеет прямое отношение к общему моральному и духовному состоянию человека.

Положительные физические изменения в теле после занятий Фалуньгун для многих сопровождались духовным прозрением, и это стало выше обычного понимания. За пределами ци и каналов в теле находятся гораздо более мощные и глубокие вещи. Космические законы здесь проявлены через плоть и кровь, они могут даже стать предметом научного изучения.

Преображение телесного и духовного «я» приведёт практикующего в состояние «просветления».
Фалуньгун впервые был открыт для всех. С самого начала эта практика была бесплатной и доступной для всех желающих самосовершенствоваться без ограничений в возрасте, уровне физической подготовки и т. п.

Оунбай заметил, что «когда вы разговариваете с практикующими Фалуньгун, вновь и вновь они возвращаются к понятию добра, что сама Вселенная добра… Я обнаружил, что самую большую радость они получают тогда, когда могут быть хорошими».

Я полагаю, что это свидетельствует о том, что можно получить радость от самодисциплины. В стремлении к самообладанию, о котором так хорошо рассказывают китайские религиозные исследователи, есть нечто большее, чем преодоление боли и страха. Сидеть, скрестив ноги в позе полного лотоса в течение часа — это физический подвиг, и он требует определённых навыков; практикующие Фалуньгун выполняют эти упражнения ежедневно. Также важно практиковать самоограничение — обуздание мыслей и желаний. Если верить Сунь Симяо и другим, через это мастерство приходит «океан энергии, полный до краёв».

Я нахожу это утверждение правдивым, применив к себе принципы Фалуньгун. Внутреннее спокойствие, как и самоконтроль, сводится к некоей тонкой радости, которую можно носить как улыбку, но никогда полностью не выражать.

Поэтому для многих понятие практиковать Фалуньгун означает процесс ассимиляции с наивысшим законом природы и космоса — «Истина, Доброта, Терпение», и совершенствование как тела, так и души. Именно в этом свете становится понятно, почему сумела выстоять столь значительная группа практикующих перед лицом подавления коммунистическим режимом, проявляя при этом дисциплинированность, терпение, оптимизм, мужественную стойкость.

Это люди, которые ежедневно впитывают в себя другие миры. Это люди, которые, по их словам, не чувствуют ничего, кроме энергии Вселенной. Это основа иного рода, которая вряд ли будет подвержена воздействию извне.

Автор: Мэтью Кутоловски, аспирант Колумбийского университета, изучающий китайскую религию и культуру

Источник: faluninfo.net